положила мне голову на плечо, обхватила меня рукой за талию и говорила, пока не выговорилась. И знаете, это заняло не так уж много времени».
Один из самых приятных моментов моей работы — когда я узнаю о том, каким образом использование ННО усиливает способность людей устанавливать эмпатическую связь с другими. Моя подруга Лоренс, которая живет в Швейцарии, описывала, как ей было грустно, когда ее шестнадцатилетний сын в гневе убежал, не дослушав ее. Изабелла, ее десятилетняя дочь, которая недавно ходила с ней на семинар ННО, заметила: «Мам, ты очень разозлилась. Ты хотела, чтобы он поговорил с тобой, а не убегал». Лоренс была поражена тем, что сразу после слов Изабеллы ее напряжение уменьшилось. После этого она смогла проявить больше понимания к сыну, когда он вернулся.
Преподаватель колледжа описывал изменения отношений между студентами и коллективом факультета, когда некоторые преподаватели научились слушать с эмпатией и более честно выражать себя, проявляя уязвимость: «Студенты открывались все больше и больше и рассказывали мне о разных личных проблемах, которые мешали им учиться. Чем больше они говорили об этом, тем больше работы могли выполнить. Чтобы выслушать их, требуется много нашего времени, но мы рады тратить его таким образом. К сожалению, декану это не понравилось. Он сказал, что мы не консультанты и должны больше преподавать и меньше разговаривать со студентами».
Когда я спросил, как преподаватели вышли из положения, он ответил: «Мы с пониманием отнеслись к беспокойству декана. Мы услышали, что он переживает и хочет быть уверен, что мы не вмешиваемся в то, с чем не можем справиться. Мы также услышали, что он не хочет, чтобы мы общались за счет времени, отведенного на выполнение наших преподавательских обязанностей. Казалось, он испытывает облегчение от того, как мы его слушаем. Мы продолжали общаться со студентами, потому что видели: чем больше мы слушаем, тем лучше они учатся».
Тяжело проявлять сочувствие по отношению к тем, кто кажется наделенным большей властью, статусом или ресурсами.
Работая в иерархически структурированных организациях, мы склонны слышать команды и осуждение в словах вышестоящих. Мы можем легко проявлять эмпатию к равным себе и тем, кто находится в более слабой позиции, но в присутствии тех, кого мы считаем «вышестоящими», иногда начинаем обороняться или оправдываться. Именно поэтому я был особенно рад, что эти преподаватели проявили эмпатию не только по отношению к студентам, но и по отношению к декану.
Эмпатия и способность быть уязвимым
Нас призывают открывать самые глубокие чувства и потребности, и поэтому иногда нам бывает сложно использовать ННО при самовыражении. Однако выражать себя становится легче, когда мы проявляем эмпатию к другим, потому что мы соприкасаемся с их человеческой природой и осознаём общие для нас ценности.
Чем больше эмпатии мы проявляем к другой стороне, тем в большей безопасности мы себя чувствуем.
Чем больше мы контактируем с чувствами и потребностями по ту сторону слов, тем меньше боимся открываться другим людям. В ситуациях, когда мы меньше всего хотим проявлять уязвимость, мы часто стремимся сохранить «крутость», потому что боимся утратить авторитет или контроль.
Однажды я показал свою уязвимость нескольким членам уличной банды в Кливленде, признав испытываемую боль и потребность в более уважительном отношении. «Вы только посмотрите! — воскликнул один из них. — Ему больно. Какой ужас!» При этих словах его друзья залились смехом. Здесь я мог интерпретировать их реакцию как выражение превосходства надо мной (вариант 2: обвинить других) или проявить понимание к чувствам и потребностям, лежащим в основе этого поведения (вариант 4: осознать чувства и потребности других).
Но если у меня ощущение, что меня унижают и пользуются моей слабостью, я могу почувствовать себя слишком задетым, разгневанным или напуганным, чтобы быть способным проявить эмпатию. В такой момент мне может понадобиться физическая дистанция, чтобы получить немного эмпатии от себя самого или из надежного источника. Узнав, какие потребности спровоцировали во мне столь сильную реакцию и получив достаточно эмпатии, я могу вернуться и проявить эмпатию к другой стороне. В ситуациях, причиняющих страдание, я советую сначала получить эмпатию, необходимую для того, чтобы оставить позади занимающие нашу голову мысли, и признать наши глубинные потребности.
Услышав слова члена банды («Вы только посмотрите! Ему больно. Какой ужас!») и последовавший за ними смех, я почувствовал, что он и его друзья раздражены и не желают, чтобы их делали объектами манипуляций или навязывали им чувство вины. Возможно, в прошлом они негативно реагировали на людей, которые выражали неодобрение словами «мне больно». Я не высказал эту догадку вслух, поэтому никак не мог узнать, правильна ли она. Но простое перенесение внимания на это не дало мне принять их слова на свой счет или разозлиться. Вместо того чтобы осуждать их за насмешки и неуважительное отношение, я сосредоточился на том, чтобы услышать проблемы и потребности, лежащие в основе их поведения.
— Да ну, — взорвался один из них. — Полный идиотизм! Представь себе, что приходят люди из другой банды и у них есть стволы, а у тебя нет. И ты предлагаешь просто говорить с ними? Чушь собачья!
Все снова засмеялись, и снова я направил свое внимание на их чувства и потребности:
— Кажется, вам надоели поучения относительно всего, что не касается подобных ситуаций?
— Ага. Пожил бы ты в этом райончике — понял бы, что это все чушь собачья.
— И вам нужно убедиться, что человек, пытающийся вас чему-то научить, разбирается в том, какая тут ситуация?
— Да, черт возьми. Некоторые из этих парней башку тебе снесут, прежде чем ты успеешь рот открыть!
— И вам нужно убедиться, что человек, пытающийся что-то вам рассказывать, понимает, насколько здесь опасно?
Я продолжал слушать их таким образом, иногда облекая услышанное в слова, а иногда нет. Это продолжалось сорок пять минут, а потом я ощутил изменения: они почувствовали, что я действительно понимаю их. Куратор программы заметил перемену и спросил их: «Что вы думаете об этом человеке?» Джентльмен, от которого мне больше всего досталось, ответил: «Он самый лучший лектор из всех, кто у нас был».
